За вашу и нашу природу

Автор проекта: Мария Туровец

Экологические проблемы и защита природы в СССР и сегодня.
Что изменилось? Что осталось прежним?

Экозащитной мысли в России уже не один десяток лет. В доперестроечном СССР возможности любого активизма были сильно ограничены, написание, выпуск и распространение неподцензурных статей и книг об экологии требовали огромной гражданской смелости. Сегодня ситуация со свободой слова гораздо лучше, но в диссидентских трудах об экологии и в интервью с современными защитниками природы можно найти много любопытных параллелей.
Для проекта были использованы источники из самиздата (составитель Геннадий Кузовикин, «Мемориал») и цитаты из интервью с активистами движений против добычи никеля в Воронежской области
Подробнее о движении против добычи никеля в Воронежской области.

Активисты, отстаивающие свою природу, сегодня и 50 лет назад

Люди деятельной любви

"Здесь я родилась, здесь жила, здесь и помирать будем. Но хотелось бы на чистом воздухе"

Нелли, активистка, Новохоперск.

В июльский день 2014 в городке Воронежской области со мной говорил народный лидер. В словах Нелли, яркой женщины среднего возраста, были красота и страсть, отчаяние и решимость. Такие речи и настрой сподвигают людей на изменение хода истории. История была и в ее рассказе: война, когда сберегли заповедник и послевоенный голод с посадкой сосенок, семейная история – все это было связано с местной природой, которой теперь грозила опасность уничтожения. На рассказе Нелли были ее семья, вера, жизненная история, но не было людей, которые десятки лет назад боролись за свою природу в таких же безнадежных ситуациях противостояния с государством.

В широком смысле, экологическими активистами можно назвать и тех, кто сегодня участвует в движениях, и тех, кто в СССР писал в и распространял Самиздат.
Все они, находясь вне органов управления, наблюдали как бездумно люди разрушают тысячелетние экосистемы. И каждый раз они сталкивались с советскими, а потом и российскими добывающими компаниями, действующими с санкции государства. Власти в метрополии определяют развитие подчиненных территорий, доминирующие отрасли промышленности и то, чем придется пожертвовать. Жители этих территорий, по сути, не могут решать, каким быть сообществу: промышленным, аграрным или туристическим; нужно ли вообще стремиться к развитию экономики или ее рост следует вовсе сократить. Государство не предлагает выбрать одну из альтернатив, но навязывает похожий на колониальный способ освоения территорий. Влиять на это могут местные элиты, которые обычно чувствуют себя не частью населения, а участниками большой политической игры. Они не ощущают связи с территорией и фактически живут в Москве. Из-за минимальных возможностей местного самоуправления наделенные властью люди не несут ответственности за свою землю, а знающие местную природу и общество люди не обладают властью.

Активисты чувствуют ответственность за территорию, считают её своей – и себя её частью, кто бы им не говорил, что они "не местные" или "не часть народа". Это чувство не зависит от национальности или происхождения, а "включается" скорее от совпадения опыта и склонностей человека. Об ответственность разбивается отчуждение и апатия; через нее активист получает чувство родства не только с территорией, но и со всеми людьми, которые жили тут до него и будут жить после. С ним приходят трудные вопросы, как общество должно сосуществовать со экосистемами, где за несколько лет может нарушить годами устанавливавшийся баланс. Активисты запускают механизм экологической сознательности среди окружающих, ближних и дальних. Ответственность — это работа на долгосрочную перспективу, возможно, более долгосрочную, чем государство и добывающие корпорации. На высоких уровнях развития из ответственности вырастает этика масштаба даже не страны, а человечества как вида. Но государства снова и снова поступают против этики человечества, планеты и даже против долгосрочного государственного видения. Активисты находят в себе силы публично выступить против варварских проектов, рискуя многим.

Преемственность дискуссий

В СССР публикация неподцензурных книг и статей уже было выдающимся по смелости поступком. Только редкие диссиденты с доступом к закрытым библиотечным фондам и интересом к экологии могли с большим трудом собрать информацию, которую сейчас мы можем найти в несколько кликов. Хотя сейчас мы уже не в пример лучше осведомлены об экологических проблемах, дисбаланс местной и федеральной власти остался серьезным, а местное самоуправление – слабым. Сверху все так же спускаются разрушительные проекты, экономически выгодные в краткосрочной перспективе, но ведущие к деградации в долгосрочной.
Нынешние активисты осваивают возможности коллективных действий, но после нескольких десятков лет навязанной апатии солидарность дается людям непросто. Все эти люди далеки от героики, они были и остаются очень разными, иногда они ошибаются. Но объединяет их всех долгосрочное видение.
Например, в журнале "Вече", самиздате с националистическим уклоном, в 1971 году была опубликована статья неизвестного автора "Дом, который мы строим". В то время она вызвала большую полемику. Этот текст очень неточный и очень глобальный, там описаны не просто экологические проблемы какой-то одной страны, а глобальные угрозы, как они тогда виделись. Сама статья сейчас смотрится и очень современной и очень отсталой. Например, в ней говорится о глобальном потеплении, об угрозе закисления и загрязнения мирового океана, и в то же время в отдельных частях автор допускает откровенный расизм.

Невостребованное знание

Гораздо более точна и профессиональна книга "Уничтожение природы. Обострение экологического кризиса в СССР". Она подписана псевдонимом Борис Комаров и была выпущена на русском языке в Германии в 1979 г. На самом деле, ее писал советский исследователь-эколог Зеэв Вольфсон. Это легкая, но нагруженная фактами книга, яркая и полемичная, написанная живым понятным языком. Автор с хорошим образованием, эрудицией и огромными знаниями фактического состояния дел в сфере природопользования СССР рассказывает о множестве экологических проблем, от опасности загрязнения Байкала и повреждения экосистемы тундры, до проблемы хранения и рекультивации "хвостов" (промышленных, часто токсичных отходов) после добычи ресурсов. Чувствуется, что автор работал в охране природы, и это действительно было так: после работы в заповедниках Зеэв Вольфсон стал соавтором первого экологического фильма в СССР "Круг жизни". А книга "Уничтожение природы" была впоследствии издана в Голландии в серии "Классические исследования по экологии". Будь в Советском Союзе свобода слова, она бы стала очень популярной и, думаю, привела бы к изменениям в экологической политике. Но она распространялась самиздатом, поэтому только диссиденты могли прочитать ее. Сам Зеэв Вольфсон в 1981 году эмигрировал в Израиль, но продолжал работать над темой экологии и разоружения СССР. Но даже после распада СССР и снятия цензурных ограничений книга "Уничтожение природы СССР" не была издана.

Причины розни

Возможно, труды Вольфсона остались невостребованными в СССР из-за разладов в диссидентском движении. Так, Александр Солженицын, который мог бы стать моральным и политическим лидером оппозиционных сил, дискредитировал себя сотрудничеством с российской властью и книгой "200 лет вместе". Зеэв Вольфсон обвинил Солженицына в мелочном антисемитизме и публично отказался от похвалы своим трудам в этой книге. Узнав подробнее о взглядах Солженицына, верующий еврей Вольфсон, посчитал, что невнимание к нему и его книгам вызвано бытовым антисемитизмом. Судя по тому, что национализм был распространен в некоторых кругах диссидентов, и, например, статью "Как нам строить наш дом?" критиковали за многое, но не за расизм, опасения Вольфсона могли быть реальными. Как бы там ни было, книга "Уничтожение природы" была фактически забыта, а русскоязычная мысль потеряла талантливого ученого и просветителя. Зеэв Вольфсон умер не так давно, в 2009 году, и написал еще немало книг, но уже на английском.
Совершенно разные и современные эко-активисты. Иногда слишком тесное сотрудничество с властями и ксенофобия разрушают их солидарность. Но многие из тех, кто вкладываются в экологические движения, мониторинг и экспертизу, мыслят более долгосрочными категориями, чем российское государство. Они хорошо знают местную природу и благодаря участию в движении приобретают экспертные знания в областях, с которыми связана их проблема. Активисты своим примером пробуждают инициативу местных жителей.
Они – ростки новой политики. И поэтому к ним надо присматриваться.

Фотографии Новохоперского заповедника и митингов против добычи никеля в Черноземье от Сергея Бирюкова

1. Административное давление

А.В. ГУСЕВ, старший научный сотрудник Зоологического института АН СССР, член КПСС с 1943 г., участник двух войн, о его исключении из партии [...]. Непосредственным поводом для возникновения персонального дела послужило письмо, направленное 25 августа 1968 г. Л.И. БРЕЖНЕВУ и содержащее протест против оккупации Чехословакии. [...] В ходе дела А.В. ГУСЕВУ вменили в вину и его более раннее письмо о расхищении природных богатств Байкала, Керети и других природных районов, посланное им. А.Н. КОСЫГИНУ, Л.И. БРЕЖНЕВУ и в «Комсомольскую правду». ГУСЕВ указывал, что причина этих действий, ведущих к непоправимым последствиям, — безответственность и безнаказанность высших бюрократических инстанций. Из секретариата КОСЫГИНА и из редакции были получены сдержанно-положительные ответы, а секретариат БРЕЖНЕВА переслал письмо для разбора в первичную партийную организацию. Еще одно письмо, затрагивающее проблемы государственной и общественной жизни и предназначавшееся для отправки А.Н. КОСЫГИНУ, было выкрадено из служебного стола ГУСЕВА комиссией, разбиравшей его персональное дело под руководством инструктора Василеостровского райкома партии О.С. ХМЕЛЕВСКОЙ. Одновременно были выкрадены и письма личного характера, которые также фигурировали в деле. Партсобрание института под председательством О.А. СКАРЛАТО исключило ГУСЕВА из партии 8 декабря 1968 г. [...] Против коммуниста, который знал о письме ГУСЕВА по поводу Байкала и не донес, возбуждено персональное дело.

«Хроника текущих событий», 1968 г. №9 стр. 222.

[...] я испытал на себе такое административное давление – сильнейшее административное давление, при том же очень мерзкое административное давление. Я работал на ВГТРК – на втором канале. И начал снимать все это движение, потому что это народное движение, это был митинг. [...] И я начал это все отсылать само собой как средство массовой информации. Но по закону я не имел права воспользоваться другим каналом как второй. Меня убедительно просили, потом стали проверять. Сейчас же как – тайм-коды пишутся – на какой ты камере снимал, да, на какой машине приехал. Начали смотреть, на какой же я камере снимал то, что мне не поручили. То есть, начали вот эту разную гадость. Потом мне директор ВГТРК, [...], сел за столом и говорит: «Слушай, так и так. В общем, сказали всех нафиг убирать [из профессии], кто только голову поднимает». На самом деле так, я думаю, это не секрет. То есть, вот опять административный ресурс. Я тогда стал снимать в качестве архива. Просто приезжал и в качестве архива уже снимал ролики. Видела, наверное, «Нет геноциду». Стал просто поддерживать это движение. Потом мы сели за столом вот так вот, да, сели за столом. И он… для меня это вообще мерзко было. И он начал загибать пальцы, какую он гадость может сделать, ты понимаешь. [...] Он начал: «Слушай, у тебя на миллион оборудование. Оно у тебя сгорит, я на тебя все это повешу. У тебя там это дело, у тебя там то». [...] Я звоню знакомым своим, с которыми работали: «Сереж, как дела. Сереж, у нас вот такая проблема», я еще на ВГТРК был: «Но нам запрещают. Я тебе потихонечку все это дело. Мне не гонорара, ничего не надо. Ну, просто я тебе отдам и все. Ты от своего имени вот это все, что я перечислил». Везде [на всех телеканалах] запрещено. Где начинается запрет, так сразу начинаются запреты везде.

Интервью с А. (движение против никеля, журналист). Борисоглебск, 9 марта 2013 г.

В раннем СССР экологическая повестка не существовала сама по себе, и экологические требования распознавались как политические только после объединения с диссидентским. Письмо в защиту природных ценностей Байкала усугубило положение учёного А. В. Гусева в 68-м году, а журналиста А. вынудили уволиться с местного телевидения за поддержку экологического движения в 2013-м. В современной России природозащитные требования легко распознаются как политические, и подавляются соответствующими средствами. Сейчас это называется «административное давление» или «административный ресурс». Он включает цензуру, мобилизацию бюджетников на провластные митинги, и многое другое. Известны случаи, когда личная информация и клевета в отношении экологических активистов использовались для борьбы с ними.

2. Стоимость прогресса

Но предположим, оптимисты окажутся правы, войны не случится, и с голодом человечество, так или иначе, успешно справится. Ну, а затем?
Затем предполагается развитие цивилизации более «умудренный» и «осторожной». Однако при этом люди столкнуться с, пожалуй, не менее страшной перспективой, основные контуры которой вырисовываются уже сейчас.
Новый термин «биоцид» выражает суть проблемы. Речь идёт об уничтожении всей биосферы. [...]

Вот звенья в цепи преступлений человечества против природы:

Загрязнение вод рек, озёр, морей и океанов химическими и радиоактивными отходами, заграждение почв теми же отходами и эрозия почв;
Уничтожение растительного и животного мира планеты;
Загрязнение атмосферы и изменение её газового состава;
Нарушение температурного баланса атмосферы и биосферы.

«Дом, который мы строим», «Вече», 1971 г. №3, стр. 108-109.

Я под впечатлением была, я прочитала закон, природо.. ресурс, закон издали, в общем, чтобы разрабатывать полезные ископаемые по всей России. Они что, всю Россию перекопать решили? Поставить на баланс? И разрабатывать эти месторождения будут Америка, Англия, Германия… ну ведь что выходит? Они разобрали уже всю Россию, на куски раздали без боя? Я когда читала, мне так было плохо, у меня даже руки затряслись. Как можно такие указы издавать и голосовать за такие приказы, это вообще нонсенс. Как будто я читала и я была в ужасе. Я сидела и у меня создалось впечатление, что этот закон разрабатывали и утверждали роботы, которые будут питаться металлами и дышать отходами от разработок этих металлов. [...] Будто эти законы писали люди, которые не едят, не пьют… будто эти черноземы, где производятся продукты, сельское хозяйство уничтожить все. Ведь если я понимаю, если бы в этом была необходимость, были технологии какие-то… вот, они говорят, будут рабочие места. Так почему вы колхозы разорили, все животноводство разорили? [...] Зачем уничтожать то, что дает и так доходы, если к этому относиться… с уважением? И с любовью? А мы-то привыкли работать на земле. [...] И наша местность, она предназначена для этого. Я не понимаю тех людей, которые подписывают… они думают, так и будет. Нет, этого так не будет. Уничтожите свой народ – вас тоже уничтожат, вас ведь не оставят.

Нина, пенсионерка, частный предприниматель, Стопникель. Борисоглебск, 9 февраля 2014 г.

Экологическая повестка естественным образом связана с патриотизмом (или, на языке социальных наук – национализмом). Патриотизм – это ответственность каждого человека за сохранение родной земли, но он может привести к развитию национальных предрассудков, ксенофобии и расизма. Неудивительно,что диссиденты-славянофилы одними из первых включили экологические требования в свою политическую повестку. Почвенники и писатели-деревенщики, например, сыграли большую роль в отказе от проекта поворота северных рек. Но они же были носителями убеждений, которые недалеко ушли от нацизма. Например, неизвестный автор статьи «Дом, который мы строим» защищал идею евгеники.
Пожалуй, лучшее, что мы можем вынести из таких консервативных идей, – это скептицизм по отношению к прогрессу как бесконечному росту промышленности и потребления. Эти идеи крайне актуальны и сейчас. Из них выросли положения Римского Клуба, идеи антироста (degrowth), теория глобального потепления и меры по борьбе с ним.

3. Загрязнение земель

Серьезность проблемы рекультивации земель признается всеми. Да и трудно спрятать от взоров людей изуродованные окрестности десятков городов на Урале, в Кузбассе, Донбассе, на Кольском полуострова, в Подмосковье, в Экибастузе, Караганде и в новом Ачинском бассейне. [...] Обобщая различные официальные данные, можно утверждать, что горнорудная промышленность и торфоразработки повредили не менее 1,5-1,8 млн.га.
Специалистами по рекультивации давно установлено следующее соотношение: карьер, площадью в 1 га, "обеспечивает" захламление вокруг себя 6 га, и приводит к понижению грунтовых вод, засыханию растительности и другим экологическим нарушениям на площади как минимум 15 на. Максимум — 20–25 га. Учитывая это, можно сказать, что карьеры, шахты и разработки торфа съели не менее 20 млн га территории нашей страны. Следуя излюбленным газетным аналогиям, это можно приравнять к площади Бельгии или других малых стран: получается 7 Бельгий или одна совсем не малая Западная Германия. [...]

Так называемые хвосто- и шламохранилища, отвалы золы и городские свалки занимают в целом по стране около 5 млн. га (1,7 Бельгии). Каждый год под них отводится еще больше земель, чем под карьеры и шахты — 200-300 тыс. га, и если раньше то были бросовые земли, то теперь все чаще свалки вгрызаются в сельскохозяйственные угодья.

Комаров В. (псевд. З. Вольфсона) Книга «Уничтожение природы. Обострение экологического кризиса в СССР» - Франкфурт-н/Майн: Посев, 1979. Глава 4 «Секретная земля» (реферат-рецензия книги). С. 82—84.

[...] нигде в мире и в России нет безопасного способа обогащения медно-никелевых руд. Это одно из самых опасных производств. Надо сказать о том, что добыча у нас осложнена целым рядом проблем. Она осложнена в первую очередь тем, что рудная жила, она находится под 6-ю водоносными слоями. И последний из них – это так называемые соляные растворы. Степень засоления составляет 80—90 грамм на кубический дециметр. Это в 4—4,5 раза более соленая вода, чем вода Черного моря. Какие объемы этой воды, до сих пор не известно. Но известно, что если эти соляные растворы попадут на поверхность, произойдет экологическая катастрофа. Если эти воды... а их нужно откачивать, потому что они закрывают рудное тело, а потом куда-то утилизировать. Если они попадут в Хопер, то Хопер просто погибнет. Если они в результате нарушений технологии смешаются с верхними слоями подземных вод, произойдет засоление почвы. [...] Второе: будет построен горнообогатительный комбинат с тем, чтобы заниматься обогащением. Дело в том, что самые богатые руды, они содержат, ну, 2, может быть 3 % только никеля в руде. [...] Так вот, обогащение до 20% планируется. И процесс обогащения – очень водоемкий процесс. Он требует огромного количества воды. Я задал [на совещании в Общественной палате] риторический вопрос: неужели кому-то в голову придет мысль, что 318 тысяч тонн концентрированной серной кислоты не повлияет на нашу экологию. Это почти 1 тысяча тонн в сутки! [...] Они говорят о безопасности этого проекта. Значит, руду перемалывают буквально в порошок, с тем, чтобы из него выделять те или иные полезные компоненты. А наши руды обогащены такими вредными элементами как сера и мышьяк. [...] Вот эта масса, которая будет поднята на поверхность, и доведенная до состояния порошкообразного, она будет пылить. В наших засушливых и степных зонах пыление этих веществ нанесет колоссальный урон нашей природе. Все это вместе взятое говорит о том, что этот проект нельзя допустить никоим образом. Этот варварский проект, мы пытаемся доказать правительству и президенту, что этот проект надо отменить. Надо сказать, что у нас в стране огромное количество месторождений, которые не находятся в густонаселенных местах. Они в более северных широтах. Здесь температура летом достигает 45 градусов.

Валерий, ок. 60 лет, реестровое казачество, Донское казачье войско. Новохоперск, 2014 г.

Советское государство с начала существования декларировалось, что земледелие по своей природе — скорее отсталый вид производства, а добывающая промышленность — скорее прогрессивный. Это убеждение подкреплялось насаждаемыми государством методами неэффективного хозяйствования. В современной России похожие же заблуждения воспроизводятся на уровне риторики "рентабельности". Сельское хозяйство постоянно оказывается нерентабельным, что неудивительно, учитывая многолетнюю деградацию рабочей силы и инфраструктуры, уходящую корнями ещё в СССР. Возможно, поэтому правительство на всех уровнях скорее склонно поддерживать проекты по добыче ресурсов, чем сельскохозяйственное производство. Добывающая промышленность разрушила природу многих северных местностей, например, Норильска, и теперь подобные проекты согласовывают и в Черноземье.

4. Колониализм по-русски

В США одни штаты категорически возражают против того, чтобы другие, более богатые, исходя из собственных интересов, размещали в них «грязные» производства. Они называют это формой колониализма… Если американцы или японцы выносят «грязное» производство в страны Азии или Африку, газеты разных стран называют это – и не без оснований – неоколониализмом. Отношения между Москвой и властями Эстонии или Украины можно было бы назвать типичным примером отношений между метрополией и колониями. Так же, как размещение Байкальского комбината не под Ленинградом, в центре страны, а в окраинной слабо развитой Бурятии. Разница, однако, заключается в том, что при «колонизации по-русски» и сама метрополия – Россия и ее жители – ничего не выигрывают, и российская природа эксплуатируется и разрушается ничуть не меньше, чем природа остальных 14 республик.

На самом деле, я потом изучал этот вопрос, дело в том, что в конституциях цивилизованных стран везде есть такое – аборигены решают, разрабатывать или не разрабатывать. [...] Как вот мы здесь живем, мы считаем себя аборигенами. Как там индейцы. Мы имеем приоритетное право голоса. А конституция России – она очень хорошая. [...] Вопрос в том, что она не выполняется. Поэтому в Воронеже сейчас опять нам отказано в референдуме. Ведь мы готовы сделать референдум. [...] Ни вот так вот ехать на каждом углу, чтобы тебя полиция останавливала, а просто сделать один раз референдум. И всё, и сказали бы, нужен никель или нет. Так они, зная, что люди скажут «Нет», отказывают каждый раз. Был в Новохопёрске суд по референдуму – отказали. Теперь в Воронеже тоже отказывают. Конституция наши права конституционные даже в суде не подтверждает. Это говорит о том, что она не работает. Нужно сделать так, чтобы конституция наконец заработала, а президент, который является гарантом конституции, начал наконец-то ее соблюдать [...]. Президентов у нас сколько было, пальцев не хватает. А мы как были здесь, так и остались.

Николай, Стопникель, 2014 г.

Неожиданным открытием было встретить колониальную метафору и в классической самиздатовской книге по экологии СССР, и в интервью с активистами современного экологического движения. А обоих источниках колониальное отношение «метрополии» к природным богатствам связывается с проблемами политического представительства. И если в СССР оно было полностью формальным, в современной России, по мнению активистов, региональные власти снова их не представляют.

5. Защита природы и религия

В нашем сугубо материалистическом обществе до предела ослаблены духовные связи с прошлым, с предками, и можно сказать, они почти вовсе отсутствуют, эти духовные связи-нити у нас с нашими потомками. Природные процессы которые нарушает человек, по времени далеко выходят за рамки жизни одного-двух поколений. И законы об охране природы будут эффективными, если они будут совпадать с главными ценностями общества. [...] Ни один серьезный советский писатель, будь он коммунист или не коммунист, не находит иной моральной основы для своих призывов беречь природу, кроме так или иначе закамуфлированные религиозных учений. [...] Иных абсолютных, непреходящих ценностей они найти не могут.
Пример западных стран не даёт оснований для иллюзии о быстром решении проблем дисгармонии человека и природы с помощью религиозных идей. Но несомненно, что именно в сфере развития глубинных, фундаментальных идей о человеческом бытии следует искать такой гармонии, или, по меньшей мере, смягчения дисгармонии.

Все эти бабочки, все эти животные, все эти люди, которые здесь живут — вот это все и есть Прихопёрье. И не в коем случае... я считаю, нельзя это убить. Вот я каждое утро встаю и из окна вижу Троицкий собор. Храм купеческий был, сейчас скажу… в 1837-м был построен купцами. Вот раньше, понимаешь, я его никогда не видела. Я тут живу всю жизнь, а я его не вижу. А он над крышей соседского сарая [показывает]. А вот теперь я его вижу. Я каждое утро встаю, вот сюда подхожу и прошу [со слезами], чтобы беду от нас убрали. Понимаешь? Я всю жизнь здесь живу, я не видела, что он тут рядом. Вот и все. Честно сказать, очень я сомневаюсь, что наша [возьмет], но все равно, бороться надо. Потому что вот мы боремся, а они нам противодействуют, но от нас, я скажу, ничего не зависит. Еще есть его величество случай, еще есть господь Бог, вот как он решит, так и будет. Ни Путин, ни Махмудов [прим.: владелец Уральского горно-металлургического комбината, планирующего разработку месторождений], ни мы со всем своим антиникелевым движением… как решит Господь, так и будет. Конечно, надежда есть, и вера, что как же так: такой наш край, и все погибнет? Не может такого случиться!

Нелли, Инициативная группа граждан Новохопёрска против добычи никеля, 2013 г.

Как и в СССР, религия все еще играет важную роль в низовых экозащитных инициативах. Многие низовые движения в европейской части России стремятся установить поклонные кресты рядом с местом конфликта. Так было, например в Воронежской области и на Шиеве. Часто находятся священники, ценой своей карьеры героически поддерживающие протест. Обращение к вере действительно часто помогает людям мобилизоваться и отстаивать то, что им дорого. Но, к сожалению, со времен СССР на низовом уровне так и не появилось иных, независимых от государства, источников абсолютных ценностей и преемственности поколений. Это плохо тем, что серьезно скомпроментировавшая себя РПЦ обычно переводит таких священников в отдаленные приходы и осуждает даже самые справедливые протесты. Как бы ни была сильна вера, церковь в России скорее защищает государство, а не сообщества.

Многое ли со времен СССР изменилось в подходах к экологии и природопользованию, к экозащите и экологическим движениям? Хотя эта тема достойна гораздо более глубокого изучения, после погружения в литературу самиздата на примере одного экологического движения заметна преемственность в проблемных точках управления и сопротивления. Их общий центр — несимметричные отношения центра и периферии. Ярчайшее выражение этой неравнозначности — колониальная метафора, которая появляется у многих активистов, близко знакомых с привычными методами разрешения экологических конфликтов. Несоблюдение законов законов самими законодателями и слабость управления создают иллюзию, что силовые способы управления эффективны. Но в долгосрочной перспективе это не так.

В то же время, протестующие сообщества находятся в поиске источников ценностей и солидарности. Религия не может объединять множество слишком разных людей в глубоко секулярном обществе, но другие основы для общих ценностей пока трудно представить.

Память о Самиздате уходит

Онлайн-анкета впервые создала возможность высказаться всем участникам самиздатской активности, включая читателей. Даже если Вы не современник Самиздата, вполне вероятно, что старшее поколение Вашей семьи обладает тем самым опытом и знаниями. Вы очень поможете исследованию, если сообщите о нем Вашим близким.

Заполнить анкету